Гарри Гудини и баковое орудие Куда девалась пушка?
Утром следующего дня, пробираясь вдоль причальной стенки в заводоуправление, на установочное совещание к главному строителю, командир бросал искушенный взгляд на соседние корабли — как там порядок. Часть надстроек кораблей было окружено лесами. Что-то варили, что-то чистили, куда-то загружали агрегаты и аппаратуру — это ремонт. Вдруг Егор обратил внимание на шум и крики около одного из кораблей.
Он узнал своего старого знакомого, еще по учебе на командирских классах в Ленинграде, Вадима Рыкалова. Вадим командовал однотипным СКР из бригады противолодочных кораблей, стоявшей в дальнем гарнизоне флота, в одной из укромных глубоких губ у старого рыбацкого поселка.
Мельком пробежавшись взглядом по причалу, Егор все же отметил, что на сторожевике чего-то явно не хватает. И тут же понял − чего!
Рыкалов, распалившись до красна, кого-то отчитывал, не стесняясь в сочных выражениях.
− Ну и где ваше баковое орудие, товарищ командир БЧ-2? Куда вы его дели, я вас спрашиваю? А, матерь вашу в загробные рыдания в крестовину? Почему я его не вижу? Замаскировали? Когда дежурный по кораблю мичман Ластиков мне доложил, что пропала пушка, я, по своей простоте подумал, что вы куда-то засунули пистолет. Хреново, но – бывает! Ладно, думаю, найдем!
Подхожу к нашему еще не очень прославленному кораблю – смотрю – а чего-то явно не хватает! Ага, нет бакового орудия, туды его два раза через брашпиль! Где пушка, говорю, обормоты, лихорадку вам на все ваши вялые конечности!? Артиллерист, блин, что вы мне можете показать, кроме вашего деятельного раскаяния? Где тот самый Гарри Гудини, стыривший вашу матчасть, как он к нам на причал проник без визы и взвода слабоодетых ассистенток и поклонниц?
Егор пригляделся – первой башни точно не было, на ее месте над палубой сиротливо возвышался лишь нагло распахнутый зев открытого барбета. Н-да-аа! Такое не часто бывает! Завод, однако, не зря дивмех предупреждал – знал товарищ сермяжную правду! Чудеса! Куда там этому Гудини − замучается!
— Дык это, была вчера … я же два раза ночью корабль обходил, и верхнюю палубу тоже. Была, чтоб мне шляпу съесть — была! А утром – нету! – растерянно отвечал мичман с повязкой «рцы» на рукаве потертой шинели.
- Ага! Нетути, значит? Пропили! Чую, пропили пушку-то вместе с артиллеристом! На дачу кому — ворон пугать?– издевался взбешенный командир – Что, скажете вы, кто-то положил орудие в карман и незаметно вынес? А? Ваши версии, о бдительные стражи? Говорите же, о обширный инфаркт организации корабельной службы!
Помощник командира, командир БЧ-2 тихонько стояли рядом, лихорадочно соображая. Чуть поодаль (чтобы не слышали разноса офицерам) стояли все вахтенные у трапа, дежурный по низам, дежурный по артиллерийской боевой части. По всей видимости, никто ничего вразумительного сказать не мог. А если и мог – то по своей дремучести не признавался. Однако, рано утром барбет был прикрыт выцветшим брезентом орудийного чехла.
Рыкалов вертел в руках фуражку, рыжие волосы стояли дыбом. Он повел всю толпу причастных лиц прямо на бак. Все расположились кружком, как раз там, где еще вчера ночью была башня с грозно торчащими стволами двух семидесяти шести миллиметровых орудий.
Там все дружно, не сговариваясь, заглянули в издевательски скалившийся зев стального стакана подбашенного барбета, стараясь что-то там разглядеть, а вдруг башня, в самом-то деле, просто туда провалилась? Ведь загоняют же некоторые умельцы целое яйцо в горлышко бутылки!
Увы, кроме разных приводов и прочих железяк там ничего не было. От избытка чувств Рыкалов плюнул вниз.
Башня не появилась, морок не рассеялся! Холера ясна, как говорят наши бывшие заклятые друзья поляки! Это был не страшный сон, не кошмары похмелья, эта была жизнь!
Дело небывалое – надо докладывать, орудие все-таки, но тогда точно станешь посмешищем на весь Краснознаменный флот! Рыкалов чувствовал, что объяснение этому существует самое простое, из серии «головотяпства со взломом», как говаривали бессмертный Остап Бендер и начальник штаба родной бригады
— Вы, о жертвы недосдачи хромосом и порождения греха махрового размандяйства! Начинайте расследование, подымите на дыбу всех вахтенных и дежурного по низам! Они все точно знают, но не признаются! Я пошел в заводоуправление! Буду через полчаса!
— Артиллерист! – глянул он на старшего лейтенанта Целкина уничтожающе-испепеляющим взглядом: — А вы берите корабельного пса Полкана, называйте его Мухтаром и ищите свою пушку по следам и запаху пушечного сала – надеюсь, хоть стволы-то иногда ваши обормоты смазывали?!
Надев фуражку, решительно сдвинув ее на затылок, он заспешил к Левину.
—Ты понимаешь – сказал Вадим, пожав на ходу руку Егору, — пушку еще вчера должны были увезти на артзаваод – что, верно и сделали. Только как и когда – пока не знаю! Куда она еще, к дьяволу, денется? Кому она нужна? Но весь ужас в том, что никто и не дернулся. И правды на корабле, похоже, мне не найти, как у змеи ног!
И точно! В диспетчерской завода нимало этому не удивились, и поведали им простецкую историю. Даже подтвердили ее документально: материальные пропуска. Номера автомашин, фамилии старших, допуск к погрузо-разрузочным работам, виза диспетчера завода. А дело было так – в четыре часа утра, предъявив на КПП судоремонтного завода пропуска и накладные, все – честь-по-чести, две спецмашины - автокран и здоровенный тяжелый грузовик, облепленные знаками всевозможных допусков, въехали на территорию и двинулись на причальную стенку. Дело-то знакомое!
Разыскав нужный корабль по лаю собак, опросу местных жителей и бортовому номеру, они подкатили к нему. Бригада рабочих была опытной, спокойно прошли на корабль – вахтенный и дежурный по низам были чем-то заняты,
Они сами нашли кубрик комендоров, растормошили ворчащего старшину первой статьи, вручили ему накладную с печатью, уже подписанный акт демонтажа орудия, размонтировали крепления, застропили башню, крановщик ее подтянул и - на раз-два - перегрузили ее в кузов грузовика на специальные подушки, закрепили и отбыли восвояси, сопровождаемые сонным взглядом зевающего вахтенного. Он думал — до появления взбешенного командира—что так оно и должно было быть! Заботливо прикрыв осиротевший барбет чехлом, работяги споро покинули «пароход» − смена заканчивалась.
У Рыкалова отлегло от сердца, теперь он выхватил из ножен остро заточенную саблю имени справедливого гнева, и резво помчался воздавать по заслугам честно заработанные звездюли всем причастным. Их у него в запасе было много – все аккуратно разложенные, с индивидуальным подходом! Хватит всем причастным и отмеченным его метким глазом!
Вот так-то! А оказалось, что героический отличник, старшина-годок Леха Водограй не без оснований решил, что он ударно потрудился ночью, и, следовательно, имеет право поспать до обеда. А чтобы его не разбудили раньше, он пошел досыпать на свой любимый боевой пост, где была оборудовано по-спартански простое, но вполне уютное и теплое лежбище деклассированных котиков, как говорил замполит. И никто его точно не нашел – пока помощник не построил экипаж по большому сбору. Посланный за ним молодой матрос, рискуя получить по голове, тряс старшину Лёху минут пять, пытаясь вырвать его из объятий Морфея. Помощник был на расправу скор и беспощаден, это знали все, даже самые молодые, и командиру отделения комендоров старшине 1 статьи Алексею Водограю грозили суровые кары за невыход на «Большой сбор». Поэтому матрос спасал своего начальника, а заодно — и себя от разных приключений.
—Тащ! Шушершения! – сказал Леха, подойдя к своему «бычку» и приложив к берету куда-то за ухо свою здоровенную лапу. – Тут вам мужики передали! – и протянул бумаги изумленному старшему лейтенанту Целкому, уже прикидывавшему в уме, сколько ему придется сидеть, а сколько - платить.
—Какие мужики? Когда? – тупо разглядывая накладную вверх ногами, переспросил артиллерист.
— Да это, ночью, когда я им пушку грузить помогал!
— Какую пушку?
— Да нашу, же, баковую — мою первую башню!
— Пушку? Грузить? Помогал? – закипая, медленно, раздельно переспросил Целкий, въезжая в ситуацию и без труда складывая «два и два» в цепи логики событий, − Нет, Алексей, ты теперь не Водограй, ты теперь Гарри Гудини! Я тебе потом расскажу − кто он такой!
— Ну, да они мне все документы и передали – сказали, что сами справятся. А вы и бойцы, мол, только мешать будете. Будить не стали, пожалели! И так все нормально прошло! — до Лехи пока не доходили причины гнева командира БЧ. – Так я это, и сам справился, все показал, даже помог, присмотрел за ними, пока не уехали – чтобы чего-то не стянули за компанию – знаю я этих работяг! И барбет прикрыли − чтобы, значит, не уронить сопротивление изоляции!
— Чтобы не стянули ничего, значит? А что целую двухорудийную башню стянули и увезли – этого тебе мало? — ехидничал Целкий, сдерживаясь из последних сил. Но тут силы кончились и он взорвался. Он сгреб ворот Лехиного ватника, тряхнул старшину, как грушу. От чего у Водограя душа упала куда-то в низ живота и там противно заныла, а из карманов на палубу со звоном высыпались ключи,.болты и прочие Лехины сокровища.
— Ах ты, тудыт тебя через центр мироздания да об земное ядро! — заорал Целкий басом тифона океанского буксира: — Большой банник тебе в ср … сразу дойдет до твоих законсервированных мозгов! Ну, устрою я тебе ДМБ через самую хреновую губу в «Килпах» — это если тебе лет пять— шесть за утрату пушки военный суд не впаяет!
— А я чё? Я ничо! – Леха -«Гудини» искренне изумился такой реакции своего командира, даже где-то слегка обиделся, что его ночной труд не оценили, а услышав про суд и срок, сразу здорово струхнул.
— Почему не доложил, не разбудил, наконец, где тебя хрен по каким таким оврагам носил до девяти утра, а?
— Я отдыхал! – гордо возразил Водограй, и изрек, демонстрируя эрудицию по правам человека; — Человеку шесть часов непрерывного сна положено! А я трудился, работяг обеспечивал, пушку грузил! Устал я – ну и разморило!
— Я тебя сейчас положу! За борт! Прямо на грунт! С твоей гирей на шее!– мстительно шипел разъяренный «бычок» - 2.
— Мать-мать! – испуганно воскликнул Водограй, и, с лицом человека, узнавшего о потере всего своего состояния, простонал: — так они гирю вместе с башней умыкнули! Она там пришхерена мною была! Во гады, во ворьё! – возмущался старшина.
— Нет, вот она, твоя хохляцкая природная натура – что пушку увезли, в неведомые дали – это фигня. А когда родную годковскую гирю прихватили – так это чисто шекспировская трагедь! Ну, Водограй, ну, обормот!
Мрачные мысли одолевали и помощника Кошкина – всё-таки блестяще проваленная организация службы − это, как не крути, его вина. В кубрик служб и команд, называемый бойцами заглазно «Кошкин дом», были собраны все прямо- и косвенно – виновные или назначаемые виноватыми.
И им был устроен полный разнос – с применением Уставов, организацией зачетов, определением новых графиков нарядов и вахт. Этот исключительно похабный случай должен остаться в памяти!
Дело еще в том, что служить строго по уставу боятся все − независимо от возраста, служебного положения и звания. А вы не замечали?
Прибывший командир сначала продолжил воспитательный процесс, и лишь потом смилостивился, объявив, что все обошлось, но выводы будут в специальном приказе о кастрации личного состава.
− Помощник! Карательную экспедицию распельменить[1], потом назначим полномасштабный строевой смотр − вроде как в благодарность!
Старший лейтенант Целкий заспешил на артзаваод − оформлять все должным образом, Водограю утвердили прозвище −Гарри Гудини. Со временем оно упростилось до Лехи-Гудка
Свежие комментарии