Для тех, кто служил на флоте Ф. Илин Сэм, озверевшая килька и холодное блюдо.

Ф. Илин Сэмониада Сага о минере Сэме. (отрывок) Однако, ветер усилился и тральщики получили команду укрыться за мысом Кильдин — Восточный. Семен Волынский вновь оказался в центре событий. На этот раз − против своей воли. Их тральщик подходил к «Минеру», который уже стал на якорь. Подали на него бросательный, вполне грамотно. С морского стали быстро выбирать конец, но уже у самого борта, замешкались, отчаянно мешая друг другу. Кто-то поскользнулся, упал на колено, бойцы выпустили конец и толстый швартов ухнул в воду. И в этот самый момент командир решил подработать машиной. Звякнул машинный телеграф, рыкнул дизель. По недреманной теории подлости, конец попал под винт, его моментально затянуло в воду и намотало на винт. Послышался громкий удар корабль даже ощутимо вздрогнул. Из трубы пошел черный дым и машины встали. На палубу вылетел взбешенный механик, жаждая чей-то крови прямо сейчас. Он всерьез опасался за линию вала, дейдвудный сальник и подшипники. Конец с вьюшки круто уходил под воду в сторону кормы. Командир сразу же назначил виноватых: Сэм был командиром ютовой швартовой команды, которая и упустила швартов в воду. Правда, при самом деятельном участии в этом позоре швартовщиков с «Минера». Но на них юрисдикция командира никак не распространялась. — Ну, что, Семен Геннадьевич, берите легководолазное снаряжение, бойцов из трюмной команды, ну, тех из них, у кого есть допуск к водолазным спускам и — вперед! Делать-то нечего. Надо освобождаться от удавки на нашем валу. — Я не полезу! Там акулы всякие, опять же касатки огромадные шныряют … — Да они на людей-то никогда не нападают! — возразил командир — А почему их американцы зовут «кит-убийца»? Не все касатки прониклись уважением к человеку? А до них кто-то доводил, что они не людей не кусают? Под роспись, а?— огрызался Волынский. — Да мало ли чего супостат придумает? Америкосам вообще никакой закон не писан, балбесы зажравшиеся! Ты что, веришь этим наглым империалистам? — возмутился командир: − Ты, Сэм, запомни: на Севере нет ни змей, ни акул, ни волков. Сплошная благодать! Касатки на человека тоже не нападают, они китов, моржей и тюленей метелят. Нерпы и морские зайцы тебе не опасны, а зубатки, согласен, злыдни дикие, придурошные, если и есть, то глубоко на дне … Так что − влезайте в свои гидрокомбинезоны, проверяйте баллоны и − вперед! Да побыстрее − баллонов мало, а наш компрессор медицинского кислорода не выдает! На одной ноге мы просто не дойдем! И да прибудет с вами Нептун … или Посейдон, давно мифы не читал. А лучше − оба! Ибо на одной «ноге» притащиться в бригаду − чистый позор, да и ежели шторм, то нам достанется … Командир БЧ-5 лично обеспечивал спуски водолазов, а Сэм, старшина трюмных и еще один боец спускались по очереди, подбирались к правой линии вала и, кусок за куском, водолазными ножовками отхватывали куски пропиленового швартового конца. Трос пружинил под пилой и резаться не хотел. Он намертво обхватил вал и винт, и уютно там устроился. Сэм вдруг стал ощущать боковым зрением, а, может быть, и шестым чувством чье-то постороннее присутствие. Он повернулся в сторону и увидел длинную тень, как силуэт истребителя, теряющуюся в темно-темно зеленой воде на фоне дна. Какая-то большая рыбина вертелась около них, хватая падающие вниз разлохмаченные обрезки троса. Иногда эта рыба толкала Сэма под руку, переворачиваясь на левый бок, и так проскакивая за его спиной, играючи. Может, она хотела его тяпнуть, но прорезиненный толстый водолазный комбинезон явно был невкусным. И отвратительно вонял новой резиной. − Пошла прочь, килька пережравшая! − озлился Семен и стукнул, как мог, эту кильку ножовкой по носу. Рыба стрелой унеслась прочь. Наконец, последний кусок троса ушел вниз, опускаясь по спирали на темное дно. Водолазов подняли наверх. Освобождаясь от гидрокомбинезона, усталый Сэм услышал восторженные вопли матросов, живо обсуждающих что-то. Заурчал правый дизель, механик запрашивал «добро» на пробные обороты. Он прислушался. Оказывается, когда Волынский изображал Ихтиандра, освобождая маленькой пилой свой корабль от пропиленового змея, вокруг корабля сновала акула, разрезая волны метровым спинным плавником. Этот треугольный плавник, как парус яхты, видели все бойцы. Они даже его пытались фотографировать, закидывали крюки с насаженными на них рыбьими головами. Но тщетно! Хищник, видимо, был сыт и чихать хотел на всякую приманку. Сэму стало как-то нехорошо. Откуда, какая такая акула взялась на его бедную голову? А через пару дней ему принесли вполне приличные фотографии акульего плавника на фоне бортового номера «Минера». — Н-д-а-а! — только и смог сказать Сэм. Опознали по плавнику сельдевую акулу. При первой возможности он пошел в библиотеку и прочитал ряд статей про фауну Баренцева моря и Кольского залива. Черт возьми! Оказывается, сельдевые акулы здесь были совсем не редкость и еще в девятнадцатом веке ловля акул и продажа их шкур, плавников и зубов составляла значимую статью дохода жителей города Кола. И. оказывается, даже в наше скудное время рыбаки нет-нет, да и вылавливали экземплярчики до двух метров. − Ну, Александрович, погоди! И на моей улице перевернется арба с арбузами! И мстя моя будет не страшной, но памятной! Это блюдо надо подать холодным! − сказал он и затаил лютую обиду. Нет, конечно, спасать свой корабль он бы все равно полез, куда денешься! Зря, что ли он инструкторов по водолазному делу мучил? И на УТС тоже не просто время убивал, да? Но зачем своего ближайшего помощника «разводить», как последнего карася? И с тех пор уже Сэма никто не мог заманить под воду никакими коврижками! Скоро корабль снова вышел в море и встал в точку дозора. Про свою обиду, при всей доброте характера, Волынский не забыл. Но … Но … командир, оно понятное дело, лицо неприкосновенное и святое. А помощник должен блюсти авторитет своего кэпа! Но кто говорит о лице? И других деталей у командира хватает! А если его авторитет − настоящий, то его черта с два уронишь! Кажется, так? Если мы очень хотим сделать не очень красивое, с точки зрения морали, дело, мы всегда сможем подогнать под его мотив благородную базу! Разве − нет? Во время стоянки на якоре, по обычаю занимались рыбалкой. Это и времяпровождение и кое-какое разнообразие камбузного меню. А Семену попался на «дуролов» здоровенный краб. Бывает! Когда его занесли и бросили в офицерский коридор, размах его лап вполне соответствовал его ширине. И видок у него был устрашающий! Он шевелил своими клешнями, перебирал шипастыми лапами, таращил глаза на усиках и вообще … − Ага! − сказал сам себе Сэм − я знаю что с ним делать! Я как-то говорил о холодном блюде? Так холоднее некуда! К вечеру тральщик должен был сняться с якоря и зайти в базу для пополнения запасов. Командир корабля надеялся выклянчить у комдива сход домой хоть на пару часов. А посему, он приказал командиру БЧ-5 запустить вспомогательный котел и подать пар в офицерский душ на полчаса. − А остальные офицеры и мичмана будут мыться в базе! − громогласно объявил он и пошел в душ, завернувшись в простыню и размахивая пропиленовой мочалкой модельно-фигурной вязки Офицерский душ на тральщике был крошечный, с квадратный метр. Александрович включил свет, повесил простыню на крючок, включил воду и стал регулировать температуру. Вдруг, прямо под ногами он почувствовал что-то холодное, жесткое и колючее. И это отчаянно шевелилось! А пар уже заполнил маленькую кабинку, и что-то рассмотреть было трудно. Александрович присел, присмотрелся и увидел … огромного таракана-мутанта! Размахивая клешнями, он нагло лез на него из пол деревянной полки. Командир заорал, как укушенный зулус, вылетел в коридор в естественном виде, сорвал с ближайшего аварийного щита какой-то инструмент и кинулся в бой. Выкрикивая боевые девизы на чистом командирско-матерном наречии. Бедный краб пал в сражении! Штурман отнес его на камбуз и там его сварили и принесли в кают-компанию. Александрович успокаивал свою нервную систему, сидя в каюте. Говорил, что пил валерьянку, но Сэм в это лекарство не верил. Командир так и не нашел того, кто перенес бедного краба в душ. Это мог сделать любой − времени для этого совсем не требовалось. Он долго дулся на офицеров. Только механик как-то сказал Сэму, что месть − это производное от гордыни. Но Волынский никогда набожным не был, и почему-то был уверен, что уж этот-то грешок ему простится.